Очевидец. Никто, кроме нас - Николай Александрович Старинщиков
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«Интересно, — подумал я вновь, — можно ли связаться по сотовому телефону, сидя в стальном трюме. Если нельзя, то кто сообщил о паршивых узниках? Петя не мог — он сам сидел взаперти. Значит, кто-то другой. Этот кто-то сообщил Пашиным подручным, и в тот же день бандиты оказались на свободе. Кажется странным, что прокурор до сих пор думает, что Паша отнюдь не бандит…»
Все у меня переплелось в голове. Оставалось единственное, о чем я точно знал, — о том, что скоро отправлюсь на Кавказ.
Орлов остановился напротив нашего дома и просигналил, оставаясь в машине. Я быстро вышел из квартиры, спустился по лестнице и сел к нему. Люськи почему-то в ней не оказалось.
— А где Людмила? — спросил я.
— Сама, говорит, доберусь, — ответил Орлов, глядя в зеркало заднего вида и трогаясь с места. — С матерью решила поехать, потому что я им теперь как бельмо на глазу.
— А как Игорек? С кем они его оставили?
— Старуху какую-то наняли, — сквозь зубы выдавил дядя Вова.
Говорить на эту тему, вероятно, у него не было сил.
Мы выехали на улицу Димитрова и пошли в сторону Волжского моста. Орлов постоянно посматривал в зеркало заднего вида. Я тоже оглядывался, однако ничего подозрительного позади не заметил.
На улицу Железной Дивизии мы прибыли ровно в девять тридцать, с трудом припарковали машину на боковой улице среди иномарок и отправились в суд.
Серое здание советских времен встретило нас прохладой, несмотря на жару последних дней. На входе у нас проверили паспорта и повестки и пропустили внутрь. Люська с матерью, одетые в платья с короткими рукавами, жались друг к другу на просторных скамьях. Они не хотели нас замечать.
— Что я им сделал такого, Коля? — спрашивал у меня дядя Вова. — Неужели я им перешел дорогу?
Я слушал, глядя по сторонам и надеясь заметить подручных биатлониста.
— Игорьком занимался. Пока этим некогда было, — бормотал Орлов. — На улице с ним гулял…
На часах было ровно десять, но приглашать нас в зал заседаний никто и не думал. Лишь в одиннадцать часов из двери в коридор вышла какая-то девушка и объявила слабым голосом, чтобы участники процесса, а также свидетели заходили в зал судебных заседаний под номером один.
Мы вошли в просторное помещение с рядами желтых скамеек, трибуной для допросов, высокими судейскими креслами на возвышении и просторной стальной клеткой из кручёных квадратных прутьев для подсудимого, расположенной у стены. Возле клетки на своих местах уже сидели двое адвокатов.
Минут через десять пустое место обвинителя занял прокурор. Невысокий, круглый и многозначительный в своем темно-синем прокурорском мундире с двумя рядами позолоченных пуговиц. И почти сразу же после этого конвой ввел подсудимого через узкую боковую дверь; звякнула стальная дверца клетки; Конькова запустили внутрь, и тотчас дверца вновь захлопнулась.
— Встать! Суд идет! — прозвучал все тот же слабый голос, и девушка-секретарь встала со своего стола. Суд — мужчина и две женщины — торжественно прошествовал из боковой двери, остановился на возвышении, председательствующий произнес:
— Прошу садиться. Слушается дело по обвинению гражданина Конькова Павла…
И так далее. И тому подобное. Суд подробно перечислил анкетные данные подсудимого
— …в преступлении, предусмотренном пунктом «б» части второй статьи сто пятой, а также триста семнадцатой Уголовного кодекса Российской Федерации. Секретарь, доложите о явке в суд участников процесса и свидетелей.
— В суд доставлен под конвоем из следственного изолятора подсудимый Коньков Павел Леонидович, — доложила секретарь. — Прибыли по повесткам все участники процесса, за исключением Обухова, которому в установленном порядке была вручена повестка о явке.
— Хорошо, садитесь, секретарь, — велел председательствующий и стал опрашивать участников процесса о возможности начать слушание дела.
Против рассмотрения дела без потерпевшего Обухова никто не возражал, за исключением адвоката Вершинина. Защитник поднялся, припадая на хромую ногу, и заявил, что Обухов был участником задержания, является носителем важной информации, поскольку перед этим якобы делился с адвокатом своими воспоминаниями, которые идут вразрез с существом обвинения.
По словам адвоката, Пашу возили в лес и там избили, нанося удары ногами и руками в различные части тела. Били также по голове, отчего этот орган у Паши перестал соображать.
Адвокат Вершинин настаивал на явке Обухова, словно заранее зная, что тот явиться не может. Наверняка Петя лежал в трюме — в самом низу, возле килевой части, погруженный в воду и придавленный чем-нибудь тяжелым. Ведь были же выстрелы. И металл прогибался под пулями. И были чьи-то крики.
Наклонившись к одному, потом к другому судье, председатель что-то пошептал им на ухо, потом произнес:
— Совещаясь на месте, суд определил, что вопрос о явке одного из потерпевших будет решен в конце судебного слушания.
И процесс начался. Суд, узнав мнение участников, решил, что допрос необходимо начать с подсудимого. На этом настоял другой адвокат.
— Расскажите суду, подсудимый Коньков, что на самом деле случилось в ночь с десятого на одиннадцатое февраля текущего года. С пятницы на субботу…
— Как то есть текущего? — произнес Коньков. — Разве же может год у нас течь? Он же не река, товарищ судья.
— Называйте меня «Ваша честь», — поправил его председательствующий. — Либо называйте проще: «Гражданин судья».
— Я и называю, но причем здесь чья-то честь, — опять произнес Коньков, с любопытством оглядывая присутствующих. Судья моментально побагровел и моргал на него глазами.
— Я лишу вас слова, — произнес он торопливо.
— Ваша честь! — приподнялся на своем месте другой защитник. — У меня ходатайство. Прошу допросить специалиста, который разъяснит нам суть происходящего. Просто выслушайте человека и все.
— Кто он такой? Он здесь?
— Здесь, ваша честь. Мы пригласили его специально, он ждет в коридоре. Человек он занятой, поэтому прошу…
— Не возражаете? — произнес едва слышно председатель, оборачиваясь к коллегам, и тут же кивнул судебному приставу, стоящему у двери.
Пристав скрылся за дверью, потом вернулся с тем самым доктором, которого я видел по весне в психиатрическом диспансере. Я узнал престарелого эскулапа тотчас, как только тот вошел, хотя видел всего раз в жизни.
— Суд предупреждает вас об уголовной ответственности за дачу заведомо ложного заключения и отказ от дачи заключения, — бормотал судья. — Ясно вам?
Доктор мотнул головой в знак согласия.
— Распишитесь у секретаря… Назовите себя… Расскажите, что у вас есть такого, о чем суд должен знать до начала процесса.
— Вы судите невиновного, — кашлянул престарелый
